Корни конфликта

До войны 1992-93 гг. население Абхазии составляло полмиллиона человек. Сжатая между Черным морем и Кавказскими горами, она славилась как советская ривьера в семидесятых и восьмидесятых годах ХХ в., когда миллионы туристов прибывали каждый год, чтобы наслаждаться ее пляжами и субтропическим климатом. Ее сельское хозяйство снабжало советские рынки табаком, драгоценными породами древесины и цитрусовыми. В конце восьмидесятых, однако, этот мирный край стал в Советском Союзе зоной вооруженных конфликтов, и Абхазия стала символом провала советской политики согласования противоречивых этнических требований. В чем же причина неудач советской политики и почему именно Абхазия стала ареной кровавой войны, унесшей несколько тысяч жизней?

Советская национальная политика предоставила политический статус крупным национальностям, составлявшим советское государство, и ранжировала их в иерархической федеративной системе. Их место в иерархии зависело от ряда факторов, таких, как размер населения, географическое местоположение и рычаги политического влияния в коммунистической партийной элите. В советском этнофедеративном устройстве самый высокий статус имели союзные республики, за ними шли автономные республики, а третий разряд составляли автономные области. Политический статус всех образований мог меняться со временем по обстоятельствам и политическим соображениям московского партийного руководства. Каждая национальная группа, получившая право учредить одно из этих образований, признавалась его "титульной нацией". Абхазы были, таким образом, титульной нацией Абхазской Автономной Советской Социалистической Республики, а грузины - титульной нацией Грузинской Советской Социалистической Республики. В советском представлении такого рода система не могла называться этнократической, несмотря на политические привилегии, данные титульным нациям, поскольку компартия со своей интернационалистической идеологией утверждала, что она охраняет права всех меньшинств и всех граждан, независимо от их национальности. Централизация политической власти рассматривалась как наиболее эффективное средство недопущения дискриминации в федеративном государстве. С распадом коммунистической партии в конце восьмидесятых гг. эта институциональная гарантия для меньшинств исчезла.

С демократизацией советской системы и коллапсом централизованной власти, законность федеративного порядка и иерархических отношений между союзными республиками, автономными республиками и автономными областями стала одним из главных предметов спора. Некоторые национальные движения в автономных республиках и областях отказались считать себя частью союзной республики. На большей части Российской Федерации эти конфликты были улажены по взаимному согласию, но на Северном и Южном Кавказе кризис легитимности привел к политической напряженности, а в некоторых случаях к вооруженным столкновениям между столицами союзных республик и подчиненными им образованиями. В Грузии, Южной Осетии и Абхазии, легитимность советской федеративной иерархии оспаривалась всеми сторонами. Политическое руководство автономной области Южной Осетии стремилось повысить статус области путем воссоединения с Североосетинской Автономной Республикой (которая лежит в пределах Российской Федерации). В качестве контрмеры Тбилиси отменил автономный статус Южной Осетии в 1990 г. Грузинские националисты рассматривали такую автономию как советский инструмент, созданный для проведения политики "разделяй и властвуй" в отношении зависимых территорий на Юге Кавказа. Кроме того, грузины не рассматривали осетин как коренной народ.

По представлениям грузин, абхазы - это иное дело. Они имели право сохранить свой политический статус как коренной народ при условии, что права грузинского населения Абхазии были бы значительно расширены. Грузины составляли приблизительно сорок пять процентов населения и бросали вызов политическим привилегиям абхазской титульной нации, которая составляла только восемнадцать процентов. Политическое руководство в Тбилиси не видело никаких причин, по которым советская иерархическая система не должна быть сохранена и даже усилена после достижения независимости. Политически привилегированное положение абхазского меньшинства было для него недопустимо. Лидеры абхазского национального движения отказались признать власть грузинского политического руководства в Тбилиси и еще до распада СССР боролись за повышение статуса Абхазии с автономной до союзной республики. После его распада они потребовали равного статуса с Грузией в слабо связанной федеративной структуре. Эта форма ухода из-под власти грузинского государства, по мнению грузин и абхазских радикалов, проложила бы путь к полному отделению и созданию независимого абхазского государства.

Конфликт вокруг политического статуса достиг своего кульминационного момента в ходе войны 1992-93 гг., когда грузинские войска, состоявшие в основном из полувоенных формирований, вмешались в политический конфликт между двумя основными национальностями Абхазии. Они были изгнаны абхазскими войсками при поддержке националистических движений с Северного Кавказа и российских военных. В результате этой победы, абхазские власти попытались укрепить свое положение путем изменения демографической ситуации. Большинство грузин - жителей Абхазии бежало в Грузию, и этим внутренне перемещенным лицам (ВПЛ) не разрешили вернуться обратно. До настоящего времени не найдено никакого решения политических и гуманитарных вопросов, лежащих в основе конфликта. На линии прекращения огня между сторонами в 1993 г. были развернуты российские войска, формально получившие статус КСПМ (Коллективных сил по поддержанию мира в СНГ - прим. перев.) в 1994 г. ООН направила военных наблюдателей в зону конфликта и является посредником между двумя сторонами, а Россия выступает как содействующая сторона, но переговоры о политическом статусе не привели к существенным результатам. Начиная с 1997 г. процесс переговоров сконцентрировался на экономическом и гуманитарном сотрудничестве, также без существенного прогресса. Действительно, в мае 1998 г. в Гальском районе южной Абхазии вновь вспыхнули вооруженные столкновения, которые привели к серьезному ухудшению отношений между двумя сторонами. За предыдущие три года стихийное возвращение ВПЛ в Гальский район, по мнению абхазов, создало прикрытие для грузинских партизан. Столкновения между ними и абхазской милицией вызвали возобновление военных действий, в результате чего новая волна ВПЛ бежала из этого района. Во избежание обвинений в этнической чистке, абхазские власти начали организовывать возвращение грузинских ВПЛ в Гальский район с марта 1999 г., но отказались от какого-либо прямого участия грузинской стороны в обеспечении их безопасности. Грузинское правительство рассматривает двусторонние соглашения, дающие гарантии безопасности возвращающимся ВПЛ, как жизненно необходимые. Абхазское правительство, однако, считает отмену блокады, установленной СНГ, первым необходимым шагом в процессе нормализации.

Ни среди тех, кто политически вовлечен в этот процесс, ни среди внешних наблюдателей не существует общепризнанного подхода к грузино-абхазскому конфликту. Различные объяснения не обязательно носят взаимоисключающий характер, но каждое объяснение имеет определенный политический подтекст, который определяет наиболее целесообразный путь решения.

Понимание характера государства

Конфликт можно рассматривать прежде всего как следствие противоречий во взглядах и существующих страхов по поводу сохранения языка, культуры и национальной идентичности. Грузины опасались русификации Абхазии культурными средствами и потери "исторического" грузинского характера этого края. Они подвергали критике тесные связи абхазского руководства с Москвой. Абхазы опасались, что грузинизация Абхазии, которая, по их мнению, далеко зашла при советском режиме, станет полной в случае включения Абхазии в состав Грузии. Они были обеспокоены тем, что повышение числа грузин путем дальнейшей "колонизации" приведет к отстранению абхазов от политической власти на своей родине и ограничению их прав. На взгляд обеих сторон, политический суверенитет, - означавший на практике полный контроль над государственным аппаратом Абхазии, - был единственным инструментом, чтобы противостоять этому опасению перед исчезновением. Концепции типа разделенного суверенитета не имели никакого практического значения для политиков, чей опыт ограничивался советской практикой. Ленинский режим никогда не признавал какой-либо формы разделения полномочий законной. Федеративное разделение политической власти на различные уровни полномочий с отдельными юрисдикциями было неизвестно в Советском Союзе.

Те, кто приводит страх культурного исчезновения в качестве причины конфликта, подчеркивают этническое и культурное понимание характера государственности политическими элитами. Грузинская и абхазская концепция нации основана на языке, религии и общем происхождении и возникла как следствие модернизации региона в конце девятнадцатого столетия. Дебаты между историками и лингвистами обеих общин о национальном происхождении были связаны с территориальными притязаниями на Абхазию. Некоторые грузинские историки утверждали, что абхазы поселились в крае лишь несколько столетий назад. С абхазской точки зрения, грузины обосновались в Абхазии в результате царской и советской политики колонизации. Согласно объяснению такого рода, национальные проекты, которые сложились у обеих общин, включали в себя требования исключительного права на суверенитет над абхазской территорией. Корень конфликта усматривают в этническом характере грузинского и абхазского национализма, который неизбежно должен был иметь разрушительные последствия по мере ослабления коммунистического режима. Перестройка Михаила Горбачева действительно привела к радикальному перераспределению власти между национальными элитами. Руководство Грузии и Абхазии оказалось неспособным достичь согласия о перестройке своих политических отношений после исчезновения вышестоящей советской структуры, вследствие чего все более вероятной возможностью оставалось лишь применение силы.

Эта фокусировка на этническом национализме требует решения, основанного на создании более гражданского типа национального сознания, когда индивиды добровольно ассоциируют себя с государством, а связующими силами являются общие ценности и демократические институты. Демократизация политических институтов и создание гражданского общества видятся как часть всеобъемлющей стратегии создания новых связей между индивидами, не основанных на этнической принадлежности. Исследователи национализма, однако, акцентировали бы тот факт, что формулы характера государства, существующие в Грузии и Абхазии, по сути, сохраняются в неизменности на протяжении всего процесса нациестроительства и меняются очень медленно. Но верно и то, что мирное урегулирование и создание новой институциональной структуры в Грузии и Абхазии может иметь положительное воздействие на политическую практику и установки элит. Их поиски легитимности потребуют более плюралистического, ассимиляционистского и включительного (inclusive) понимания характера государственности, в противоположность прежним исключительным (exclusive) формулам. Грузинским властям уже пришлось принять на себя универсалистские правовые обязательства в ответ на требования таких организаций, как ОБСЕ и Совет Европы. Хотя абхазское правительство и не признано этими организациями, оно не желает, чтобы его рассматривали как парию с точки зрения соблюдения стандартов прав человека. Ему также приходится завоевывать легитимность среди армянской, русской и греческой общин в Абхазии и интегрировать в общество возвращающихся грузин-ВПЛ. Мирное урегулирование может еще более стимулировать постепенное преобразование процесса государство- и нациестроительства на гражданской, а не на этнической основе.

Геополитические факторы

Нелегитимность новых государств, возникших на постсоветской сцене, и вооруженные конфликты, вспыхнувшие между национальными общинами, могут быть поняты как следствие геополитических факторов, которые не являются идеологическими. При такой постановке вопроса, конфликт между грузинами и абхазами был порожден сначала советскими, а затем российскими властями в отчаянной попытке сохранить гегемонию на своих южных границах. Поэтому ключ к разрешению конфликта следует искать в Москве. Это объяснение основано на предположении о преемственности имперского доминирования центра над периферией, идущей от царской к советской и российской политическим эпохам. Конфликт между грузинами и абхазами, который наносит такой ущерб интересам обеих общин, нужно рассматривать как следствие умышленно проводимой Москвой политики, основанной на принципе "Разделяй и властвуй". В 1992-93 гг. проабхазские силы в России поддержали абхазских сепаратистов, чтобы отомстить грузинскому лидеру Эдуарду Шеварднадзе, который, будучи советским министром иностранных дел, по их мнению, продал все советские интересы Западу. Эта российская имперская политика обеспечила вступление Грузии в СНГ после ее военного поражения в сентябре 1993 г., а также размещение российских баз на грузинской территории. Россия, согласно такого рода объяснению, могла бы использовать конфликт, чтобы повлиять на переговоры между западными нефтяными компаниями и правительствами о прокладке нефтепроводов из Каспийского региона для доставки нефти на мировой рынок. Один из этих маршрутов - так называемый западный маршрут - проходит через Грузию к черноморскому порту Супсе. Дестабилизация западного маршрута сделала бы северный маршрут, который идет через Северный Кавказ в Российской Федерации на Новороссийск, более привлекательным. Кроме того, соглашение между Грузией и Абхазией укрепило бы позицию националистических анти-российских сил в Кавказском регионе и облегчило бы интеграцию Грузии в западные политические и военные структуры, что не соответствует интересам Москвы. При оценке политики России не следует недооценивать растущее присутствие НАТО в регионе, осуществляемое через программы типа "Партнерства ради мира". С другой стороны, Россия со своей политикой по принципу "Разделяй и властвуй" ничего не добилась бы, позволив Абхазии быть независимой, поскольку это усилило бы нестабильность и сепаратизм на Северном Кавказе.

В грузинском обществе дискуссия сосредотачивается почти исключительно на российском факторе. Для Тбилиси это полезно для мобилизации поддержки со стороны западных держав, которые восприимчивы к аргументу о том, что Россия сохраняет имперские амбиции, которые должны быть уравновешены путем оказания большей поддержки странам, находящимся на южном поясе России. Этот подход подразумевает гармонию интересов между грузинской и абхазской общинами, которая сохранялась бы по-прежнему, если бы не манипуляции извне, - взгляд, проблематичность которого очевидна. Контраст между гармоничными отношениями, которые, как предполагается, существовали в прошлом, и жестокостью войны учитывает исключительно внешние факторы конфликта. Разговоры о том, что ключ к решению конфликта следует искать в Москве, отвлекают внимание от серьезного обсуждения трудностей преодоления антагонистических отношений, которые складывались у обеих общин в течение длительного периода. Это также препятствует плодотворной дискуссии о федерализации Грузии. Многие полагают, что предоставление любой формы самоуправления многочисленным меньшинствам в Грузии предоставило бы России инструмент, с помощью которого она могла бы эксплуатировать этнические распри в стране. Критический анализ исключительно внешнего подхода к конфликту не лишает законной силы геополитическое объяснение. Дурная репутация российского посредничества в конфликте частично является следствием того, что Россия имеет специфические интересы, которые она защищает в регионе. Прошлое России как колониальной державы делает ее мало подходящей для роли миротворца. Обе стороны конфликта зависят от Москвы, но в то же самое время испытывают глубокое недоверие к ее политике и намерениям. Грузины обвиняют Москву в провале переговоров, в то время как абхазы обвиняют Москву в экономической блокаде.

Любая перспектива политического урегулирования конфликта на основе федеративных принципов должна принимать во внимание геополитический контекст. Никакая федеративная система не может считаться устойчивой, если в дела страны постоянно вмешиваются внешние державы. Поэтому некоторые авторы выступают за проведение Грузией и Абхазией политики нейтралитета. Лишь отказываясь быть частью "большой игры" между внешними державами обе общины смогут разработать устойчивое федеративное устройство, в котором они не будут постоянно искать поддержки извне.

Другим вариантом было бы формирование более масштабной структуры политической интеграции для кавказских стран, в которую была бы включена Россия и которая получила бы поддержку со стороны Запада, в том числе и со стороны США. Оба варианта предполагают, что политика, основанная на равновесии сил между более сильными государствами, дестабилизировала бы любую политическую договоренность между менее мощными государствами типа Грузии и Абхазии.

Демографические изменения в Абхазии, 1897-1989 гг: Эти данные переписи оспариваются по ряду причин, включая способ фиксации этнических групп.
Согласно оценке, к 1992 г. население Абхазии составляло 535 тыс. чел. Число лиц, перемещенных в результате войны, служит предметом споров.
По подсчетам Миссии ООН по оценке потребностей в Абхазии 1998 г., население Абхазии составляло от 180 до 220 тыс. чел.; абхазские же источники приводят цифру около 300 тыс. чел. В 1989 г. грузинское население равнялось 5,443 млн. чел., но в период с начала до середины 90-х гг. ХХ в. имела место широкая экономическая миграция в другие страны (Источник: российские, советские и грузинские переписи населения). 

Легитимное правление

Справедливое и легитимное правление является ключевым понятием для объяснения политического конфликта и для его разрешения. В случае грузино-абхазского конфликта историки широко исследовали исторические обиды обеих общин. Французский историк Папен описывал в 1824 г. "состояние вечной вражды", в которой жили абхазы "с их соседями - русскими из Дуджук-Кала и мингрелами". Такие события, как Кавказская война, закончившаяся в 1864 г., изгнание из страны большой части абхазского населения царским режимом вслед за неудавшимися восстаниями 1866 и 1877 гг., грузинская колонизация страны и установление советской власти являются обидами, которые и сегодня все еще хранятся в памяти абхазов. Подчинение абхазов более сильными державами, как то Россия, Грузия или советский режим, не смогли гарантировать их лояльности даже при том, что оно обычно облекалось в некую договорную форму. Согласно такого рода объяснениям можно полагать, что распад советской империи открыл для абхазского руководства окно возможностей.

В конце 1991 г. Грузия была ввергнута в гражданскую войну, в ходе которой президент Звиад Гамсахурдиа был смещен своими прежними соратниками и позднее заменен Эдуардом Шеварднадзе, бывшим советским министром иностранных дел. В Абхазии большинство грузинского населения поддержало Гамсахурдиа и к тому же было вовлечено в серьезный конфликт с абхазскими представителями. Ни одна из этих соперничающих властей не была достаточно сильна, чтобы навязать свою волю на территории Грузии или Абхазии. Никакой договоренности, которая могла бы считаться легитимной, достичь не удалось. Попытка преодолеть дестабилизирующие последствия правления самой большой этнической группы была предпринята в виде системы этнических квот по выборам в Верховный Совет Абхазии. Она была осуществлена в 1991 г. при Гамсахурдиа, но была расценена как проявление "расизма" и форма "апартеида" его преемником Шеварднадзе. Как следствие, властные отношения между различными политическими акторами в Грузии и Абхазии пришлось устанавливать недемократическими и немирными средствами. Войну следует рассматривать как результат неспособности добиться признания предыдущих соглашений и институтов

Объяснение корней конфликта в терминах легитимности требует создания федеративной системы - "общего государства", как оно было названо на переговорах, - которое будет основываться на принципах равенства, свободы и самоуправления всех основных национальных общин. Легитимность такого федеративного устройства зависела бы от способности обеих сторон находить компромиссы, приемлемые для общественного мнения. Институционализация сама по себе, как бы она ни была совершенна в правовом отношении, не смогла бы выжить без народной поддержки.

Переговоры относительно политического статуса могут сочетаться с двумя другими стратегиями урегулирования конфликта - развитием более гражданского подхода к государство- и нациестроительству и нейтральной внешней политикой. Создание плюралистической и демократической этнофедеративной системы, учитывающей требования всех национальных общин, могло бы предотвратить разрушительные последствия этнического национализма. Однако сторонам грузино-абхазского конфликта пока что не удалось преодолеть логику конфронтации. Могут пройти годы, прежде чем все те, кто считает Абхазию своей родиной, смогут признать простую истину - что диалог и учет интересов друг друга могут быть более плодотворными, чем существующее безвыходное положение.